Город праха - Страница 5

К оглавлению

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— Колыбельная была на французском, — добавил Джейс.

— Удивительно, что ты запомнил…

— Мне вы никогда не пели.

— Ты не боялся темноты, — ответила Мариза после еле заметной паузы.

— Кто в десять лет не боится темноты?

Мариза подняла брови.

— Сядь, Джонатан, — сказала она. — Немедленно.

Нарочно, чтобы ее позлить, Джейс неспешно пересек комнату и уселся в одно из кресел с откидывающейся спинкой, стоящих у стола.

— Мне не нравится, когда вы называете меня Джонатаном.

— Почему? Это твое имя. — Мариза смотрела на него испытующе. — Давно ты знаешь?

— Что знаю?

— Не прикидывайся. Давно тебе известно, что Валентин — твой отец?

Джейс поразмыслил над ответом, отвергнув несколько вариантов. Лучшая тактика ведения непростых разговоров с приемной матерью — рассмешить ее. Пожалуй, он был единственным человеком в мире, способным рассмешить Маризу.

— Полагаю, так же давно, как и вы.

Мариза медленно покачала головой:

— Я тебе не верю.

Джейс выпрямился и сжал руки, лежавшие на подлокотниках, в кулаки. Пальцы слегка дрожали. Раньше с ним такого никогда не случалось. Никогда. У него всегда была твердая рука и ровный пульс.

— Не верите?

Внутренне он сам содрогнулся от того, как изумленно прозвучал вопрос. Конечно, не верит. Это было ясно с той самой минуты, как они вернулись домой.

— Как я могу поверить, Джейс? Как ты мог не знать, кто твой отец?

— Я считал, что мой отец — Майкл Вэйланд. Мы жили за городом, в поместье Вэйландов…

— Ну да, конечно, — усмехнулась Мариза. — А как тебя зовут? Твое настоящее имя?

— Вы знаете мое настоящее имя.

— Джонатан Кристофер. Я знала, что так же зовут сына Валентина. Я знала, что у Майкла есть сын Джонатан. Среди Охотников это вообще распространенное имя, поэтому я не обратила внимания. А есть ли у сына Майкла второе имя, даже не выясняла. Но теперь это не дает мне покоя. Как звали настоящего сына Майкла Вэйланда? Давно ли Валентин планировал сделать то, что сделал? Давно ли он задумал убить Майкла? — Она осеклась, пристально глядя на Джейса, и добавила: — А ведь ты на него не похож. Хотя иногда дети имеют мало сходства с родителями… Теперь я вижу в тебе черты Валентина, его непокорный взгляд… Тебе безразлично мое мнение, так ведь?

Джейсу вовсе не было безразлично. Просто ему очень хорошо удавалось это скрывать.

— А что бы изменилось, если бы я сказал, что не так?

Мариза поставила бокал на стол:

— И манера отвечать вопросом на вопрос, чтобы разозлить меня… Валентин делал то же самое. Стоило догадаться…

— А может, не стоило? Я тот же человек, каким явился сюда семь лет назад. Во мне ничего не изменилось. Если раньше вы не замечали во мне сходства с Валентином, не понимаю, почему вдруг должны обнаружить его сейчас.

Мариза отвела взгляд:

— Когда мы говорили о Майкле, ты наверняка понимал, что речь идет не о твоем отце. То, что мы о нем говорили, никак не могло относиться к Валентину.

— Вы говорили, он честный человек, — сказал Джейс, чувствуя, как в груди закипает гнев. — Смелый Охотник. Любящий отец. Я думал, все это о нем.

— А фотографии? Наверняка ты видел фотографии Майкла Вэйланда и понял, что это вовсе не тот человек, которого ты называл отцом! — Мариза закусила губу. — Помоги мне, Джейс.

— Все фотографии погибли во время Восстания. Так сказали мне вы. Теперь я и сам сомневаюсь — а Валентин ли сжег фотографии, чтобы никто не узнал о том, кто входил в Круг? У меня никогда не было фотографий отца, — произнес Джейс с горечью.

Мариза потерла виски.

— Не могу поверить, — пробормотала она. — Не может быть…

— И не верьте в это. Лучше поверьте мне, — выпалил Джейс, чувствуя, что дрожь в руках усиливается.

— Ты думаешь, я не хочу тебе верить? — На секунду юноше показалось, будто он слышит эхо голоса той Маризы, которая приходила к нему, когда ему было десять лет. Он лежал ночами без сна, уставясь в потолок сухими глазами, и думал об отце, а она садилась у его постели и сидела рядом, пока он наконец не засыпал перед самым рассветом…

— Я ничего не знал, — повторил Джейс. — И когда он предложил мне вместе с ним вернуться в Идрис, я отказался. Я все еще здесь. Это что, совсем ничего не значит?

Мариза посмотрела на графин, словно раздумывая, не выпить ли еще вина.

— Я хотела бы тебе поверить… Но твоему отцу было бы очень полезно твое присутствие в Институте. Когда дело касается Валентина, я не могу доверять никому, кого коснулось его влияние.

— Вас тоже коснулось его влияние, — заметил Джейс — и тут же пожалел об этом, увидев выражение, промелькнувшее на лице приемной матери.

— И я отвергла его, — сказала Мариза. — А ты? Что сделал ты?… Скажи мне, что ненавидишь его, Джейс. Скажи, что ненавидишь этого человека и все, чем он живет.

Джейс опустил глаза и рассматривал свои кулаки, сжатые так сильно, что костяшки побелели.

— Не могу.

Мариза резко втянула носом воздух:

— Почему?

— А почему вы не можете сказать, что верите мне? Я прожил с вами почти половину жизни. Вы должны меня очень хорошо знать.

— Ты так искренне говоришь, Джонатан! Ты всегда умел говорить очень искренне, особенно когда в детстве пытался свалить вину за какую-нибудь выходку на Алека или Изабель. Я знаю лишь одного человека, обладающего схожим даром убеждения.

— Моего отца, — пробормотал Джейс, неожиданно почувствовав во рту вкус меди.

— Для Валентина люди делятся на две категории, — сказала Мариза. — Те, кто за Круг, и те, кто против. Вторые — враги, а первые — оружие в его арсенале. Я видела, как он пытался сделать своим оружием друзей и даже собственную жену — все ради высшей цели. И ты хочешь, чтобы я поверила, что он не сделал бы то же самое с сыном? — Она покачала головой. — Я слишком хорошо его знаю. — Впервые за сегодняшний день во взгляде Маризы было больше печали, чем гнева. — Ты — стрела, направленная в самое сердце Конклава, Джейс. Ты — стрела Валентина. Даже если сам того не осознаешь.